Содержание → ТАЙНА ГНЕЗДОВСКИХ КУРГАНОВ → Часть 2
Часть 2. Глава 27.
– Пого-одь! – выгнув по-мефистофельски брови, зычно возгласил старый чародей. – Ты мне тут эту словесную немчуру горохом не сыпь! Ещё раз услышу – выгоню на хрен… бабушку твою в тридцать три тропа табуированную вдоль и поперёк с присвистом через семь эвфемизмов в толковый словарь! ..
Кандидат обомлел.
– С вашего позволения, я запишу… – пролепетал он, извлекая блокнот и гелевую ручку.
Колдун довольно хмыкнул и приосанился. Был польщён.
– Ну, запиши… – благосклонно позволил он. www.o-drawing.ru
– Повторите, – с благоговением попросил Аркадий.
– Нешто я помню! – оскорбился кудесник. – С нитафончиком ходи миникюрным, если памяти нет… Ладно, – смягчился он. – Давай всё по новой, только, слышь, попроще, по-человечески…
– Я попробую, – робко сказал Аркадий. – Э-э… видите ли, Ефрем Поликарпович… бывают случаи, когда браниться неприлично, но… желательно… – с запинкой начал он. – Ну… просто нельзя иначе… Жизнь-то вокруг… сами понимаете…
– Во! – одобрил колдун. – Получается… Дальше давай!
Присевший бочком на край стола Глеб усмехнулся. Ещё бы не получилось – после пяти этажей!
– Выход один… – Аркадий почувствовал себя заметно уверенней, перестал стесняться, родная речь уже не казалась ему свидетельством дремучего невежества. – Следует смягчить выражения, то есть заменить оскорбляющую слух… э-э… часть оборота… – поспешил заранее исправиться он, заметив угрожающее движение бровей колдуна, – сходным созвучием… Но беда в том, что со временем замена тоже обретает оскорбительный смысл. И вместо одного непечатного слова мы уже имеем два…
Глеб Портнягин не выдержал и потряс головой. Хотя Аркадий силою матерного заклятья и перестал нести иностранщину, слушать его было всё равно тяжеловато.
– Скажем, существительное, которым ныне принято называть женщину лёгкого поведения, – как на лекции, разливался тот, – не всегда являлось непристойным. Мало того, оно даже не всегда обозначало женщину. Взять протопопа Аввакума. Вот он приводит мнение Дионисия Ареопагита: «Дитя, али не разумеешь, яко вся сия внешняя блядь ничто же суть, но токмо прелесть и тля и пагуба! » В данном случае «внешняя блядь» – всего-навсего планеты, «блудячие звёзды», предмет астрологии, с которой, как вы знаете, Аввакум боролся беспощадно. А само слово происходит от «блудить», «блуждать», «заблуждаться»…
– А что тогда «внутренняя блядь»? – неожиданно спросил кудесник.
Залуженцев опешил, заморгал.
– Простите… – пробормотал он. – Вот в таком разрезе… мне как-то… ни разу в голову… А вы сами как считаете?
– А ты мозгами-то пошевели, пошевели, – подначил старый чародей. – Если «внешняя блядь» – это звёзды небесные, то внутренняя – это что? А? Вот то-то и оно, Аркашенька! Это нравственный закон внутри нас. Дальше давай…
Но кандидат филологических наук уже раскрыл блокнот – и строчил, строчил во все лопатки. Записывал услышанное. Меленько и разборчиво. Покуда не забыл. Хоть молотом по нему бей – не почувствует.
– Спасибо… – выдохнул он наконец, пряча стило и вскидывая безумные глаза.
– Ну так… – вернул его на землю Ефрем.
– Возьмём общеизвестное трёхбуквенное или, как его ещё называют, восьмиугольное слово, обозначающее мужской орган, – захлопывая блокнот, отважно предложил Аркадий.
– Давай, – с ухмылкой согласился чародей.
– Когда-то наши предки, стараясь смягчить грубое речение, заменили его славянской буквой «хер». В итоге название буквы стало непристойным. Попытались привлечь по созвучию огородное растение «хрен». И невиннейший овощ тоже стал ругательством. Но мало кто способен осознать, – всё более воодушевляясь, продолжал кандидат филологических наук, – что само исходное наименование также когда-то было эвфемизмом… – Спохватился, закашлялся. – Простите, Ефрем Поликарпович… Не хотел… Нечаянно вырвалось…
– Ничего, – успокоил колдун. – Разок можно… А свари-ка нам, Глеб, кофейку… Ты, Аркаша, говори, говори…